Во стольном было городе во Киеве,
У ласкова у князя у Владимира,
Было пированьице, почестей пир
Для многих князей, для многих бояр,
Для тех русских сильных богатырей,
Для тех же полениц да преудалых,
Для тех же купцов — людей торговых;
Ещё день идёт да ко вечеру,
Красно солнышко катится ко западу,
А ко западу катится, ко закату...
Все на пиру напивалися,
Все на честном наедалися,
Все на пиру да пьяны-веселы,
Ещё все на честном прирасхвастались:
Сильный хвастает своей силою,
Богатый хвастает золотой казной,
Глупый хвастает молодой женой,
А умный-разумный — старой матушкой;
Владимир-князь по гриднюшке погуливает,
Сапог о сапог поколачивает,
Серебряными скобками набрякивает,
Белыми руками приразмахивает,
Злачёными перстнями принащёлкивает,
Сам речи он выговаривает:
«Уж вы ой еси князья, мои бояра,
Уж вы русские сильные богатыри,
Уже как все поленицы преудалые,
Ещё те же купцы — люди торговые!
У нас все ныне во городе поженены,
Я один, молодец, холост хожу,
Холост хожу да неженат слыву!
Вы не знаете ли где мне обручницы,
Обручницы мне красной девицы:
А которая бы девица красотой красна,
Красотой бы красна и ростом высока,
Да лицо-то у неё как и белый снег,
У неё щёки будто алый цвет,
Очи ясны у неё, как у сокола,
Брови черны у неё, как два соболя,
А ресницы у неё как два чистых бобра,
Походочка бы у неё была павиная,
Тиха-смирна бы речь лебединая».
Тут большой прячется за среднего,
Тут средний хоронится за меньшего,
От меньшего — сидят — долго ответу нет!
Из-за того стола было окольного
Вставал тут удалый добрый молодец,
По имени Добрынюшка сын Никитич млад,
Он поближе ко Владимиру подвигается,
Он пониже Владимиру поклоняется:
«Уж ты батюшка Владимир, князь стольнокиевский,
Ты позволь мне слово молвити».
Говорил тут Владимир таково слово:
«Уж ты ой еси Добрынюшка сын Никитич млад!
Говори-ка, Добрынюшка, что тебе хочется».
Говорил тут Добрынюшка таково слово:
«Уж ты ой еси Владимир, князь стольнокиевский!
У тебя есть двенадцать тёмных погребов,
У тебя там сидит да потюремщичек,
По имени Дунаюшко сын Иванович;
Он ведь много бывал во других землях,
Он много служил другим князьям,
Князьям он служил, всё князевичам,
Королям он служил и королевичам;
Он не знает ли где тебе обручницы,
Обручницы не знает ли красной девицы:
А которая бы девица красотой красна,
Красотой бы красна и ростом высока,
Да лицо-то у неё ровно белый снег,
У неё щеки будто алый цвет,
Очи ясны у неё, как у ясна сокола,
Брови чёрные, как два соболя,
А ресницы у неё — два чистых бобра,
Походочка бы у неё была павиная,
Тиха-смирна бы речь лебединая?»
Владимиру те речи прилюбилися,
Закричал он своим громким голосом:
«Уж вы ой еси слуги мои верные!
Берите-ка ключи вы железные,
Отмыкайте-ка подите глубоки темны погребы.
Берите Дунаюшка за белы руки,
Ведите вы Дуная на почестей пир».
На то его слуги не ослушались:
Они брали ключи все железные,
Отмыкали глубоки темны погребы,
Они брали Дунаюшку за белы руки.
Вели они Дуная на почестей пир;
Идёт Дунаюшко во нову горницу,
Он и крест кладёт по-писаному,
Он поклон ведёт по-учёному:
Он кланяется князю Владимиру,
Кланяется крестовому брателку названому —
Молоду Добрыне сыну Никитичу,
Кланяется старому Илье Муромцу,
Ещё кланяется весёлым гостям...
Говорил тут Владимир-князь таково слово:
«Уж вы ой еси слуги мои верные!
Вы налейте-ка чару зелена вина,
Не малу, не велику — в полтора ведра,
Подайте-ка Дунаю сыну Ивановичу».
На то его слуги не ослушались:
Наливали чару зелена вина,
Подавали Дунаю сыну Ивановичу;
Принимал Дунай чару единой рукой,
Выпивал эту чару одним духом,
Говорил тут Владимир-князь таково слово:
«Уж ты ой еси Дунаюшко сын Иванович!
Ты много бывал во других землях,
Ты много служил другим князьям,
Князьям ты служил и князевичам,
Королям ты служил и королевичам,
Ты не знаешь ли где мне обручницы,
Обручницы не знаешь ли красной девицы:
А которая бы девица красотой красна,
Красотой бы красна и ростом высока,
А лицо-то у неё как бы белый снег,
У неё щёки будто алый цвет,
Очи ясны у неё, как у ясна сокола,
Брови чёрные, как два соболя,
А ресницы у неё как два чистых бобра,
Походочка бы у неё была павиная,
Тиха-смирна бы речь лебединая?»
Говорил тут Дунаюшко таково слово:
«Уж ты ой еси Владимир, князь стольнокиевский!
Я сидел во тюрьме у тебя двенадцать лет:
Уж я где ни бывал, ныне всё забыл».
Наливал Владимир чару зелена вина,
Он не малу, не велику — в полтора ведра,
Подавал он Дунаю сыну Ивановичу,
Принимал Дунай чару единой рукой,
Выпивал эту чару одним духом,
Говорил тут Владимир-князь таково слово:
«Уж ты ой еси Дунаюшко сын Иванович!
Не знаешь ли ты мне где обручницы?»
Говорил тут Дунаюшко таково слово:
«Во том царстве в Ляховинском же,
Во том же во городе во Ляхове,
У того у короля у ляховинского,
У него ведь было да две дочери:
Уж как первая дочь — Настасия;
Она, Владимир-князь, не тебе ровня,
Не тебе ровня, Владимир-князь, не тебе жена,
Она — поленица преудалая;
Уж как вторая дочь — Апраксия,
Ещё та Апраксия-королевична,
Она, Владимир, и тебе чета,
Тебе чета, князь, да тебе ровня,
А тебе ровня, князь, пусть тебе жена!
Красотой она красна и ростом высока,
Лицо-то у неё как бы белый снег,
У неё щёки будто алый цвет,
Очи ясны у неё, как у ясна сокола,
Брови чёрные у неё, как два соболя,
А ресницы у неё, как два чистых бобра,
Походочка у неё павиная,
Тиха-смирна речь лебединая».
Владимиру те речи прилюбилися,
По ретивому сердцу раскатилися:
«Уж ты ой еси Дунаюшко сын Иванович!
Ты бери-ка у меня силу-рать великую,
Сколько надобно бери ты золотой казны,
Поезжай только в царство в Ляховинское
За той Апраксией-королевичной;
Добром король отдаст — ты добром бери,
А добром не даст — бери силою».
Говорил тут Дунаюшко таково слово:
«Уж ты ой еси Владимир, князь стольнокиевский!
Мне не надо твоей рати-силы великой,
Мне не надо твоей золотой казны —
Уж ты дай мне брателка крестового,
Дай крестового брателка названого,
Дай мне молода Добрыню сына Никитича!
Поедем мы с ним в царство в Ляховинское,
За той Апраксией-королевичной;
Добром король отдаст — мы добром возьмём,
А добром не даст — возьмём силою...»
Тут стали молодцы снаряжатися:
Надевали на себя платье цветное,
Одевали всю сбрую богатырскую,
Седлали-уздали добрых коней;
Садились молодцы на добрых коней,
Поехали в царство в Ляховинское;
Тут не видели поездки богатырской,
Только видели — в чистом поле дым столбом валит
Не путём они ехали, не дорогою —
Они ехали дороженькой прямоезжею;
Приехали в царство в Ляховинское,
Они ехали в город не воротами,
Они скакали через стены городовые,
Через те они башни наугольные;
Приехали к королю, к широку двору,
Скакали молодцы со добрых коней,
Оставляли коней непривязанных,
Непривязанных оставили, неприказанных;
Пошёл Дунаюшко на красно крыльцо,
Пошёл он, Добрынюшке наказывал:
«Уж ты ой еси Добрынюшка сын Никитич млад!
Ещё что мне у короля в гридне не понравится,
Закричу я своим громким голосом,
Уж я стукну дверьми в ободверины,
Ты пойди тогда по городу по Ляхову,
Пойди бей татар всех до единого».
Пошёл Дунаюшко во светлу гридню,
Становился на место на гостиное,
Выходил тут король ляховинскии:
«Уж ты здравствуй, Дунаюшко сын Иванович!»
Говорил тут Дунай таково слово:
«Уж ты здравствуй, король ляховинскии!»
Говорил тут король таково слово:
«Уж ты ой еси Дунаюшко сын Иванович!
Ты жить ли пришёл али служить ко мне?
У меня тебе работа не тяжёлая —
А играть тебе в гусли звончаты,
Утешать Апраксию-королевичну».
Говорил тут Дунаюшко сын Иванович:
«Уж ты ой еси король ляховинскии!
Я не жить пришёл и не служить тебе,
Я пришёл, король, к тебе посвататься
На той на Апраксии-королевичне
За нашего за князя за Владимира!»
Король вскричал-да как зверь взревел:
«Не отдам я за плута, за мошенника,
Не отдам я за вора, за разбойника —
За вашего за князя за Владимира!»
Говорил ему Дунаюшко во второй раз:
«Уж ты ой еси король да ляховинскии!
Я пришёл, король, к тебе посвататься:
Добром ты нам дашь — мы добром возьмём,
А добром не дашь — возьмём силою!»
Заревел тут король по-звериному:
«Не отдам я за плута, за мошенника,
Не отдам я за вора, за разбойника —
За вашего за князя за Владимира!»
Ещё тут Дунаю за беду стало*,
За великую досаду показалося,
Говорил ему Дунаюшко в третий раз:
«Я пришёл ведь, король, к тебе посвататься
За нашего за князя за Владимира
На той Апраксии-королевичне!..
Добром ты нам дашь — мы добром возьмём,
А добром не дашь — возьмём силою!»
Король вскричал тут, как зверь взревел:
«Не отдам я за вора, за разбойника,
Не отдам я за плута, за мошенника —
За вашего за князя за Владимира!»
Тут Дунаюшке за беду пришло,
Его ясны очи помутилися,
Богатырско его сердце разъярилося,
Могучи его плечи расходилися,
Затопал он во середы кирпичные —
Посыпались печки все муравлены,
Пошёл тут Дунай из светлой гридни,
Он стукнул дверьми в ободверины;
Выходил Дунаюшко на новы сени,
Он пошёл к Апраксии-королевичне,
Он на сенях-то прибил двенадцать сторожей!
Заходил он к Апраксин в светлу гридню,
Сидит ткёт Апраксеюшка в золоты кросна**:
По кобылочкам*** у неё сидят сизы голуби,
По набилочкам*** у неё — да ясны соколы,
Па подножечкам*** у нее черны куночки****;
У неё сизы голуби разлеталися,
У неё ясны соколы распрятались,
У неё черны куночки расскакалися;
Говорил тут Дунаюшко таково слово:
«Уж ты ой еси Апраксия-королевична!
Ты снаряжайся, Апраксеюшка, по-дорожному».
Говорила Апраксия таково слово:
«Уж ты ой еси Дунаюшко сын Иванович!
У меня нет ныне крылышка правого,
Нету правого крылышка, правИльного,
Нет у меня ныне родной сестры —
Ещё той Настасьи-королевичны,
А была бы — она с вами приуправилась!»
Тут Дунаюшке за беду пришло,
За великую досаду показалося:
«Уж ты ой еси Апраксия-королевична!
А была бы мне вольна волюшка,
Я за эти твои речи прегрубые
Сказнил-срубил бы тебе буйну голову».
Стала Апраксеюшка снаряжатися,
Поскорее того одеватися;
Брал её Дунаюшко за белы руки,
Повёл её Дунаюшко из светлой гридни;
Выходят они да на новы сени —
По сеням текут ручьи кровавые;
Говорит тут Апраксия таково слово:
«Уж ты ой еси Дунаюшко сын Иванович!
В других землях, у других князей
Из-за хлеба отдают, из-за соли,
А меня родитель-батюшка
Со великого отдаёт со кроволитьица».
Пошли они тут со красна крыльца...
А во ту пору и во то время
Добрынюшка сын Никитич млад —
Он и ходит по городу по Ляхову,
Он и бьёт татар всех до единого;
Услыхал король ляховинский,
Выходил король на красно крыльцо,
Говорил король таково слово:
«Уж ты ой еси Дунаюшко сын Иванович!
Просим милости ко мне хлеба-соли кушати,
Гусей, белых лебедей порушати».
Говорил тут Дунаюшко сын Иванович:
«Уж ты ой еси король ляховинский!
На приездинах ты гостя не употчевал,
На отъездииах гостя не учествовать».
Садил Дунай Апраксеюшку на добра коня,
Посадил её позади себя,
Поехали они да в стольный Киев-град!
|
